О главной женщине в моей жизни

Я — заядлый читатель с 4 лет и большой любитель хороших фильмов и сериалов. Но, перебирая прочитанное и просмотренное, я не могла остановиться ни на одном образе.

И сегодня, прочитав пост Бориса о его маме, я поняла, почему ни один  вымышленный образ меня не впечатлил. Потому что для меня, не было и нет никого круче (выражаясь по-современному) моей мамы. Реальной  женщины.

И  я всегда знаю, с кого бы мне взять пример в трудные минуты жизни, мне легко представить свой разговор с человеком, который хоть и ушел давно, но по ощущениям находится где-то рядом. С человеком умным, мудрым, а, самое главное, любящим безгранично.

Такими я помню своих родителей.
            

Такими - нет.
Между этими фотографиями годы и годы, жизнь.
Настоящее имя моей мамы Сарра, но я ее помню, как Соню, Сонечку.

Мои нижегородские бабушка с дедушкой, которых я никогда не видела. Семья была обеспеченной, но, самое главное, образованной. Есть семейная легенда о том, что наш предок в каком-то довольно высоком офицерском чине героически сражался в войне с Наполеоном. И на каком-то смотре царь, желая его отличить за доблестную службу, спросил: «А как твоя фамилия?» А фамилия нашего, возможно, прапрапрадедушки была Соколовер, о чем он, как и положено, доложил. Царю фамилия не понравилась, и он повелел в виде особой милости с этой минуты поменять ее на Соколоверов, добавив окончание -ов. Итак, фамилия мамы была – Соколоверова.

Сонечка в своей семье была средней. Средней по возрасту, по внешности, по каким-либо тщеславным устремлениям. По уму, способностям, музыкальности другим не уступала. Но намного впереди других своих братьев и сестер она оказалась по умению любить, по горячему желанию иметь семью и детей, по способности принимать все то, что преподносит жизнь, не сгибаясь, не упрекая и не жалуясь.
Познакомились мои родители в Нижнем Новгороде, где папа лежал в госпитале, а мама по вечерам приходила помогать ухаживать за ранеными. Мама - чистокровная еврейка, папа - 100% украинец, выходец из крестьянской семьи.
Семья мамы не очень приветствовала это знакомство, но сама она прекрасно знала, что нужно ей самой. Итак, они поженились, месяц пожили в Архангельском, где в ту пору был санаторий, и уехали по новому папиному назначению - в Монголию.

По их рассказам, жизнь военнослужащих в ту пору там была чуть ли не раем на земле. В декабре 1940 года родились двойняшки Юра и Маринка. А уже в марте 1941 года она везла из Монголии в г. Ливны Орловской области двух трехмесячных младенцев. Папу-то отправили с его подразделением, и ей пришлось справляться со всем этим одной. До границы (г. Кяхта) везли в кузове полуторки, закутав малышей в полушубок. Времена были непростые, сервис - никакой. Пеленки мама сушила теплом своего тела, обворачивая их вокруг себя. Как счастливое мгновение, с большой благодарностью она вспоминала какую-то стрелочницу, которая во время довольно длительной остановки разрешила ей искупать малышей. Проделать такой путь на поездах с такими крохотными детками и в наше время непросто, но тогда – это прямо было подвигом.Это было невероятно трудное путешествие, но все трое его выдержали.

И так мало, всего 3 месяца, им удалось пожить в Ливнах, и опять дорога, почти в те же края, В начале войны семьи офицеров начали эвакуировать, и их отправили на Алтай в город Рубцовск. Ехали на Алтай через Нижний Новгород и по дороге подцепили несколько детских болезней. А в Нижнем Новгороде Маринка заболела и спасти ее не удалось. Из рассказов мамы я помню о болезни Маринки, о том, как мама, проведя несколько бессонных ночей, на мгновение уснула и корила потом себя за это всю жизнь.
После войны они вернулись в Ливны, жизнь начала налаживаться, у них был хороший дом, хорошая работа у папы. Но его мать, женщина властная, решила, что сыну с семьей нужно вернуться на Украину. Сказано - сделано. Письмо моей бабушки в обком партии решило их судьбу. Была получена разнарядка - коммунист такой-то должен отправиться на бывшие оккупированные территории и вести там политработу среди населения. Сейчас трудно представить, что какой-то обком имел такую власть над судьбами людей. Но это было тогда. И тут началась жизнь совсем уж суровая.

Они оказались на Украине, в маленьком райцентре, без ничего.Трудно им там пришлось во всех отношениях. Жить было негде, потом папе разрешили жить в хате бывшего полицая, отбывающего срок. Но это было не совсем законно, нашлись «доброжелатели», было заведено судебное дело, и на эту тему даже был опубликован фельетон в сатирическом журнале «Перец» под названием «Запутался в бурьянах» (наша фамилия была Бурьян). Но, спасибо судье, который к нам очень хорошо относился, - хата осталась нашей. Я помню, когда этого полицая выпустили, и по селу пошел слух, что он приехал и собирается идти к нам, - не знаю, как родители, но я от страха спряталась в огороде и думала, что он придет и будет нас убивать. Но он оказался нормальным человеком, который сказал, что просто пришел посмотреть места, где он вырос…. Пожелал нам всего хорошего и уехал навсегда.

Моя мама была там единственной еврейкой. Не могу сказать, что к ней плохо относились, она была очень доброжелательным, приветливым, умным человеком. К ней многие приходили за советом.

Только став взрослым человеком, я смогла понять как трудно было, прожив всю предыдущую жизнь в городе, в обеспеченной семье, научиться работать на огороде, готовить еду в русской печке, мазать пол глиной (мы очень долго жили с земляным полом), ухаживать за курами, поросенком… Конечно, настоящей селянкой она так и не стала, но научилась всему, что нужно. Что она думала обо всем этом, никто из нас так и не узнал. Но я помню, как она придумывала рецепты блюд из того, что было, сочиняла вместе с нами стихи для папы и оставляла их вместе с ужином… Не помню ни одного случая, чтобы она жалела о том, что так сложилась жизнь, упрекала, злилась. 

Я выросла, считая вполне нормальным, что учусь в школе с украинским языком преподавания, а дома говорю на русском, что у всех мамы работают в колхозе, а моя - нет. Они с отцом решили, что он берет на себя всю внешнюю сторону жизни, мама - детей и дом. Меня, естественно, ничуть не удивляло, что мама знает наизусть все партии из "Евгения Онегина" и многих других опер. А что тут такого,- сказала бы я, если бы меня тогда спросили. Она, занимаясь домашними делами, всегда что-нибудь пела. Так что, любить классику я начала с самых ранних лет. Все мы были заядлыми читателями, и по вечерам, ожидая отца с работы, мы увлеченно читали, каждый свое. Я с 4 лет бегло читала сама, поэтому вслух мне читать не было необходимости.

Жили мы, конечно, бедно, но мама всегда была с нами. Мы с братом, и даже моя подружка считаем, что мы стали тем, кем стали, на 100% благодаря ей. Она была очень сильным человеком и поделилась этим качеством с нами. Она была мудрым человеком и научила нас с детства уметь видеть главное. Она была доброжелательной, жизнерадостной, несмотря ни на что, - мы переняли это у нее. А, главное, она была любящим человеком, и мы продолжили это в своих детях и внуках. Она жила нами, нашими проблемами, заботами, праздниками и буднями, не вмешиваясь, не критикуя, не подавляя и все понимая. И я всегда знала, что она так же любила бы меня, если бы я была не круглой отличницей, а заядлой двоечницей. Я была ее дочерью, поэтому в любом случае - лучше всех и дороже всех на свете.
Она ушла очень давно, я не успела стать достаточно взрослой, чтобы многое понять и оценить при ее жизни. Но она всегда со мной.